Василий бурцов протопопов. Букварь Бурцева

Культура времени Михаила Федоровича и Филарета, оставаясь во многом

традиционалистской, испытала все же, как и политическая, хозяйственная

жизнь, некоторые сдвиги. Появились новации, которые, в комплексе с другими

факторами развития, позволяют говорить о XVII веке как эпохе начала новой

истории России. Если в хозяйстве появляются первые завязи, элементы

буржуазных отношений, в государственно-политическом плане - расцвет, хотя бы

временный, сословно-представительного начала в лице Земских соборов, то в

культурной жизни - это начало демократизации, усиление западного влияния. В

ряде случаев элементы нового выражены еще слабо, но за ними - будущее.

Смута "вытолкнула" к активной деятельности большие массы людей, и они

проявили себя и в деле спасения Отечества и его восстановления, и в

политической жизни, и в культуре. Если в предыдущие столетия главным

субъектом культурной, духовной жизни были представители Церкви, то в XVII

веке выдвигается целая плеяда мастеров из среды дворян, приказных людей,

посадского сословия. Будучи людьми верующими, конечно, они все больше

склонялись к светским сочинениям, мотивам. Они интересовались не только

житиями святых, но и переживаниями, внутренним миром обыкновенных людей,

мирян. Тем самым церковный традиционализм в культуре дополнялся светскими

сюжетами, стремлениями.

Все шире распространялась грамотность. Чтение, письмо, счетную

премудрость передавали ученикам священники, дьячки, посадские грамотеи,

площадные подьячие; по всей России трудились десятки, сотни таких учителей.

Много книг издавал московский Печатный двор. Среди них - букварь Василия

Бурцева (первое издание - 1634 год, затем - несколько переизданий), стоивший

всего одну копейку. Его тираж - несколько тысяч экземпляров, для того

времени немалый. Появлялись и другие книги. В библиотеке царя Михаила,

помимо духовных (их - большинство, монарх был очень богомолен), имелись

сочинения Аристотеля, "О Троицком осадном сидении" (об осаде Троице-Сергиева

монастыря поляками в годы Смуты) и другие.

Нужно сказать, в Смуту печатное дело было, как и многое другое,

разрушено. Сгорел Печатный двор со всеми типографскими приспособлениями.

Немногие мастера, оставшиеся в живых, разошлись по разным городам. Указом

царя Михаила вернули "хитрых людей" (мастеров-печатников) - Н.Ф. Фофанова из

Нижнего Новгорода и его товарищей. Архимандриту Дионисию и келарю А.

Палицыну государева грамота указала выделить ученых старцев "для исправления

книг служебных и Потребника" - очищения их от ошибок, накопившихся "от

времен блаженного князя Владимира до сих пор". В частности, "книга Потребник

в Москве и по всей Русской земле в переводах разнится и от неразумных писцов

во многих местах не исправлена; в пригородах и по украинам, которые близ

иноверных земель, от невежества у священников обычай застарел и бесчестия

вкоренились" (здесь в грамоте приводятся слова троицкого старца Арсения и

попа Ивана из села Клементьева). Проверять и исправлять книги поручили тем

же Дионисию, Арсению, Ивану "и другим духовным и разумным старцам, которым

подлинно известно книжное учение, грамматику и риторику знают".

Приведенные данные говорят о том, что в стране, несмотря на потрясения

Смутного времени, имелись и люди, знавшие хорошо "книжное учение", и те, кто

умел это ценить (в данном случае - правящие верхи во главе с молодым

монархом). Любопытно и то, что работа по исправлению богослужебных книг,

проведенная при царе Алексее и патриархе Никоне, задумывалась при их

предшественниках - царе Михаиле и патриархе Филарете. Была ли она проведена

в полном или неполном объеме - неизвестно. Во всяком случае, типография

возобновила печатание книг.

Печатный двор к концу правления первого Романова - крупное по тому

времени предприятие: более полутора десятков работников разных

специальностей (редакторы-справщики, корректоры, наборщики, печатники,

художники), более десятка станков и другое типографское оборудование. К 1648

году, три года спустя после кончины Михаила, в типографии хранилось около

одиннадцати с половиной тысяч экземпляров различных книг.

Заметно продвинулись русские люди в накоплении научных знаний,

технических навыков. Успешно работали они в металлообработке, литейном деле.

Так, русский мастер в 1615 году изготовил первую пушку с винтовой нарезкой.

Делали и нарезные ружья ("пищали винтовальные"). "Боевые часы" на Спасской

башне Московского Кремля сделали устюжские кузнецы крестьяне Вирачевы - Ждан

(дед), Шумила (отец) и Алексей (внук); проект подготовил англичанин

Христофор Галлоуэй.

Русские мастера делали водяные двигатели для мануфактур. "Книга сошного

письма" (1628-1629 годы) дает указания о способах измерения земельных

площадей; "Роспись" начала XVII века - об установке труб для подъема с

разных глубин соляного раствора. Существовали руководства по изготовлению

красок, олифы, левкаса, чернил; травники, лечебники. Географические познания

русские люди черпали из "Нового чертежа" (1627 год) - карты земель между

Доном и Днепром; "Книги Большому чертежу" (1627 год - список городов и

расстояний между ними). А "землепроходцы" и "мореходцы" в первой половине

века прошли всю Восточную Сибирь, Забайкалье, вышли к Тихому океану.

Описание обширных пространств, их чертежи они присылали в Москву. А в

статейных списках русские послы, их помощники сообщали сведения об иноземных

государствах. Царь Михаил, Посольский приказ отправляли довольно много

посольств к государям ближних и дальних стран - с извещениями о восшествии

на престол, предложениями о союзе, мире, сватовстве (например, о женитьбе

принца Вольдемара Датского на дочери Михаила Федоровича Ирине) и т. д.

По случаю воцарения Михаила Романова составили "Грамоту утвержденную",

"Новый летописец" (1630 год) и другие памятники. В них прославляются Михаил

и Филарет, обосновываются права Романовых на престол. Те же идеи развивают

некоторые повести и сказания о Смутном времени (А. Палицын. Повесть о

Земском соборе 1613 года; рукопись Филарета 1626-1633 годов - черновик

патриаршего летописца; другие памятники).

Усилиями властей послесмутной поры возобновляется, по мере ликвидации

разрухи, строительство в Москве и других городах. Приводятся в порядок

кремлевские стены и башни; одна из них, Спасская, получает шатровое покрытие

и меняет свой суровый крепостной облик на парадный, торжественный, нарядный.

В подмосковной царской усадьбе возводят церковь Покрова - в честь

освобождения России от иноземцев-захватчиков. Храм под тем же названием

строит Д.М. Пожарский в своем Медведкове под Москвой. Замечательные шатровые

же здания появляются в Нижнем Новгороде, Угличе. Все они отличаются

нарядностью декоративного убранства, изяществом, стройностью пропорций.

Живописность и нарядность характерны и для жилых построек. Прежде всего

в этом плане следует отметить кремлевские царские терема (архитекторы А.

Константинов, Б. Огурцов, Т. Шарутин, Л. Ушаков; 1635-1636 годы). Фасады

Теремного дворца украшены яркими цветными изразцами, резным белым камнем.

Покрыт он золоченой крышей, окружен несколькими златоглавыми церквушками -

придворными, "домашними". Столь же красочно и внутреннее убранство дворца.

С 1643 года начинается расширение патриаршего двора в Московском

Кремле. В разных городах строят пятиглавые соборы.

В целом в архитектуру той поры все решительней проникают светские

реалистические черты, стремление к декоративности, отделке деталей.

То же относится и к живописи. Иконы Строгановской школы, фрески в

храмах, гравюры, миниатюры - во всех этих жанрах, в той или иной мере,

присутствуют элементы нового.

Интересно, что русские иконописцы и резчики в 30- 40-х годах работали в

Константинополе и Грузии, Молдавии и Валахии.

Хотя трудно, чаще всего невозможно говорить о политике правительства

двух "великих государей" в области культурной жизни, однако можно отметить,

что в ряде случаев их внимание, одобрение прослеживается при составлении

некоторых литературных, исторических памятников, в строительстве культовых и

дворцовых зданий, их влияние на привлечение к работе тех или иных мастеров

(тех же Вирачевых при обновлении Спасской башни в Кремле).

В тех случаях, когда власти, в том числе "великие государи",

сталкивались с мыслями оппозиционными, они открыто и резко ставили

вольнодумцев на место. Показательна в этом плане судьба писателя-мыслителя

князя И.А Хворостинина - этого, по определению В.О. Ключевского,

"отдаленного духовного предка Чаадаева". Еще при дворе первого самозванца он

познакомился и сошелся с некоторыми поляками; выучив латынь, читал книги на

этом языке, увлекся католическим учением. Более того, к латинским иконам

относился как и к православным, с равным почтением. Царь Шуйский за подобное

увлечение "латынством" сослал его под начало в Иосифо-Волоколамский

монастырь. Вернувшись оттуда, он совсем "разбеснелся". Став открытым

вольнодумцем, "в вере пошатался и православную веру хулил, про святых

угодников Божиих говорил хульные слова, в разуме себе в версту не поставил

никого". Одержимый таким самомнением и презрением к церковным обрядам, он

"постов и христианского обычая не хранил", в церковь не ходил, не пускал

туда своих слуг; даже не поехал на Пасху во дворец, чтобы похристосоваться с

государем!

При царе Михаиле написал записки о событиях Смутного времени. Крайне

недовольный порядками в родном Отечестве, хотел бежать в Литву или Рим. Но

власти его опередили. По царскому указу, в котором перечислены его

прегрешения, князя, который даже называл царя "деспотом русским", снова

выслали, на этот раз - в Кирилло-Белозерский монастырь.

Правда, оппозиционер вскоре раскаялся, и его вернули в Москву, где он и

окончил свои дни (1625 год). Пример с Хворостининым показывает, что,

несмотря на новые веяния в культуре, царская власть и Церковь бдительно

следили за чистотой веры и благонамеренностью творцов культурных ценностей.

О многом мы не знаем, о чем-то можно только догадываться, предполагать.

Во всяком случае, в культуре времени царя Михаила в России было сделано

немало - и в продолжении старых традиций, и в разработке новых подходов,

А. Преображенский

«Начальное учение человеком, хотящим разумети божественного писания ». Первый букварь, напечатанный в Москве в 1634 году и составленный «трудами и тщанием многогрешного Василия Феодорова сына Бурцева и прочих соработников ».

Василий Бурцев (Бурцов)-Протопопов – один из полузабытых наших просветителей. Многому он научился у белорусского печатника Спиридона Соболя, который был надёжным помощником и наставником Василия Фёдоровича. Букварь его стал «вратами учёности» для многих русских людей того времени. Сработан он был со знанием и любовью: Бурцев понимал толк в малоформатных книжицах, которые удобно и читать, и хранить. Люди поневоле любовались цветными буквами и знаками, изысканными, продуманными шрифтами.

Именно бурцевская книга приучила к самому понятию «букварь» — как к спутнику начального образования. Бурцевский букварь – это и азбука (буква за буквой), и «настольная» книга для чтения, своеобразная хрестоматия в авторской обработке. В предисловии букварь этот назван «Лествицею к изучению часовника, псалтыря и прочих божественных книг ». Начинается он стихотворным обращением к детям, затем идут буквы и склады, числа до десяти тысяч, знаки препинания, образцы склонений и спряжений, азбука толкования, нравоучительные изречения, расположенные в алфавитном порядке по первым буквам первого слова, заповеди и статьи из катехизиса, притчи и наставления. Заканчивается букварь сказанием «Како святой Кирилл философ состави азбуку » и послесловием, где указано время издания азбуки. В течение XVII века букварь Бурцева несколько раз переиздавался и дополнялся новыми материалами.

Для многих эта книга оставалась единственной на всю жизнь – и тут, конечно, умиляться нечему. Но просветитель пытался создать у всякого читателя целостную картину словесного мира, показать, для чего нужна грамотность. Имелось в виду не просто вызубривание букв и слогов: предлагался инструмент для постижения жизненной мудрости.

Долгое время считалось, что Василий Фёдорович был только талантливым резчиком и организатором работы, отвечавшим за техническую сторону дела, а «справщиками» — авторами и редакторами – были другие люди. Действительно, с Бурцевым сотрудничали литературно одарённые монахи, но и сам автор тоже писательствовал. Василий Фёдорович показал себя одарённым литератором, открывшим для многих красоту русского слова. Букварь начинается со стихотворного обращения к читателям – прежде всего, к самым молодым, постигающим науки; печатник не афишировал своего авторства, но, скорее всего, именно он и сочинил эти стихи.

Из предисловия к «Букварю» Бурцева, изданному в 1637 году:

Сия зримая малая книжица,

По реченному алфавитица,

Напечатана бысть по царскому велению

Вам младым детем к научению.

Ты же, благоумное отроча, сему внимай

И от нижния степени на вышнюю восступай,

И не леностне и не нерадиве учися,

И дидаскала (учителя) своего всегда блюдися,

И не сопротивляйся ему в добрых ни в чем,

Найпаче преклони ему выю во всем.

Потом научишися от него Божественному писанию

И все людие воздивятся твоему к нему повиновению.

И тако достигнеши мудрых совета

И будеши истинный сын света.

Ничто же убо вящи Божественного повеления,

Такоже ничто же дражае добрастного учения.

Паче же сего словесней наши души

Ты же, малый отроче, крепко сему внуши.

К мягкому воску чисто печать воображается,

Тако же учение во младости крепце вкореняется.

Сего ради во младых ногтех к учению прилежи

И всякое детское мудрование от себя отложи.

Аще научиши себя во младости,

То будет ти покой и честь во старости.

И тако хвалим будешь ти от всех,

Да и будут словеса твои аки мед во устех.

… Первые начинается вам от дидаскала сей зримый аз,

Потом и на прочая пойдёт вам указ.

Из «Букваря» Бурцева, изданного в 1679 году:

Хощеши чадо благ разум стяжати,

Тщится во трудех выну пребывати;

Временем раны нужда есть терпети,

Ибо тех кроме безчинуют дети.

Розги малому, бича большим требе,

А жезл подрастшим, при нескудном хлебе.

Та орудия глупых исправляют,

Плоти целости ничтоже вреждают.

Розга ум острит, память возбуждает,

И волю злую в благу прелагает.

… Целуйте розгу, бич и жезл лобзайте:

Та суть безвинна; тех не проклинайте,

И рук, яже вам язвы налагают,

Ибо не зла вам, но добра желают.

Делеса злая весьма отревайте,

Ко добрым сердца ваша прилагайте,

Сие же слово за дар благ возьмите,

Не злословте ми, но благословите.

Иже вам благих всяческих желаю,

Конча, к благости всяцей увещаю.

Бурцевский букварь стоил одну копейку – ни много ни мало! – и снискал высокую оценку царя Михаила Фёдоровича и патриарха Филарета, активно поддерживавших книгопечатание, хотя многие консерваторы с опаской глядели на подобную деятельность просветителей. Долгое время букварь Василия Бурцева оставался на Руси книгой №1, положившей начало развитию большой учебной литературы.

— был издан 20 августа (10 августа по старому стилю) 1634 года в Москве Василием Бурцовым. До этого основной книгой, по которой шло обучение грамоте, был "Псалтирь" (книга библейских псалмов).

Василий Бурцов — печатник первой половины XVII века, происходил из семьи подьячих, работал на Московском печатном дворе в должности "подьячего азбучного дела". Он напечатал 12 книг (по некоторым сведениям — 17), среди которых книги духовного, светского содержания, а также учебные книги.

Букварь Василия Бурцова стал в Центральной России основным пособием для обучения грамоте. Популярность учебника в Московском государстве и за его пределами побудили Бурцова выпустить второе издание. Оно было издано Московским печатным двором в 1637 году и не было простой перепечаткой первого. В него были внесены изменения по объему и по построению учебника, а также по его оформлению. В предисловии азбуки были помещены вирши, обращенные к ученикам, повествующие о целях и методах учения. Во втором издании букваря впервые появилась иллюстрация на школьную тему в виде гравюры: учитель наказывает розгами провинившегося ученика. Кроме гравюры, в учебнике имеется 5 заставок и 49 заглавных букв. Метод обучения чтению остался прежним — буквослагательным, поэтому автор приводил двух- и трехбуквенные слоги, алфавит с названием букв. В качестве текстов для чтения были даны молитвы, предложения нравоучительного содержания, текст десяти заповедей. Также во втором издании букваря Василия Бурцова имеется послесловие, в котором автор сообщил выходные данные издания и обозначил свое авторство.

Букварь Василия Бурцова в переработанном втором издании неоднократно переиздавался и долгие годы являлся одним из самых авторитетных учебных пособий.

Подлинные издания букваря Василия Бурцова 1634 и 1637 годов хранятся в Российской государственной библиотеке.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников

Биография

Судя по прозвищу, происходил из семьи священнослужителей. Первые упоминания о Бурцове в документах относятся к / г., когда он с кн. Р. Волховским описывал Епифанский, Венёвский и Тульский уезды , в / году с И. Загряжским - Соловский уезд , в 1638 году имел двор в Москве . С 1632 года Бурцов работал на Печатном дворе, руководил постройкой нового печатного отделения, а затем и его работой. Задачей этого отделения, созданного на средства Патриаршего разрядного приказа, по-видимому, должно было стать обеспечение книгами школы, основанной Патриархом Филаретом . Подтверждением тому являются первые книги, изданные Бурцовым,- Буквари, Псалтири, Часовники (в документах Бурцов нередко именуется «подьячим азбучного дела», по-видимому он руководил издательским процессом на всех этапах - от составления книги до выпуска её в свет). После смерти Патриарха Филарета († 1 окт. 1633) Бурцов отделился от Печатного двора, компенсировав казне расходы по созданию отделения. (По поводу статуса его типографии в литературе существуют различные мнения - её считают либо частной (И. В. Починская), либо 2-й гос. (И. В. Поздеева).)

В 1641 году , печатая Канонник, Бурцов впервые в Москве предпослал тексту титульный лист, заключённый в гравированную на дереве рамку.

Бурцов имел тесные связи с белорусским печатником Спиридоном Соболем , который, вероятно, помогал ему в период становления типографии. Эти контакты нашли отражение в новшествах, которые Бурцов привнес в московскую печатную книгу. У побывавшего в Москве в 1637 году С. Соболя Бурцов приобрёл шрифты малого кегля (высота 10 строк - 61-62 мм), которыми напечатал Святцы (1639), Канонник (1641) и Требник (1642). Святцы напечатаны в 16-ю долю листа - это 1-я московская миниатюрная печатная книга.

В конце 30-х годах XVII века отношения между Бурцовым и Соболем испортились. Белорусский печатник хотел приехать в Москву, чтобы получить должность переводчика «книг греческих в русский язык», и предлагал создать типографское училище с преподаванием слав. и иностранных языков. Опасаясь конкуренции опытного печатника (а также, вероятно, не желая расплачиваться по заемной записи и возвращать заимствованные типографские материалы), Б. обвинил Соболя в тайной приверженности унии. В апреле 1639 года последний был задержан с партией книг на границе в Вязьме и по царскому указу выслан назад в Речь Посполитую (Русско-белорусские связи: Сб. док-тов (1570-1667). Минск, 1963. № 135, 136, 138; Зёрнова А. С. Белорус. печатник Спиридон Соболь // Книга: Исслед. и мат-лы. М., 1965. Сб. 10. С. 143-144).

На позднейшую традицию московских печатных Букварей (изд. 1657 и 1664) издания Б. оказали лишь ограниченное воздействие, их составители, действовавшие в эпоху реформ Патриарха Никона, предпочитали обращаться к западнорусскому материалу (в частности, к Грамматике Мелетия (Смотрицкого) 1619 года и могилёвскому Букварю Соболя 1636 года) непосредственно. В XIX веке единоверческая типография перепечатала 2 издания Б.: Требник 1642 г. (М., 1856) и Букварь 1637 г. (М., 1885). Последнее известие о Б. относится к 1648 году.

Издания

Типография Б. успешно функционировала в 1633-1642 годов и была закрыта с восшествием на Патриарший престол Иосифа. За это время было напечатано не менее 20 изданий: четыре издания Псалтири, одно - Псалтири с восследованием (Псалтирь с восследованием (или следованная) один из типов Псалтыри наряду с простой, толковой и гадательной, предназначена для употребления в церковном богослужении; содержит большое количество приложений), три издания Часовника, четыре - Букваря, Служебная Минея на сентябрь, Служебник, Апостол, Евангелие учительное, Святцы, Шестоднев, Канонник, Требник,- которые характеризуются многими новаторскими для великорусского книгопечатания чертами. Б. первым в Московском государстве издал буквари церковнославянского языка - в 1634 и 1637 годах,- в основном следовавшие традиции букварей Ивана Фёдорова.

Первое московское пособие для обучения грамоте - Азбука (букварь) Василия Бурцова. (Формат 93 Х 153 мм) Московский печатный двор, 20 августа 1634 года. Среди изданным им книг его букварь отличается особым изяществом и простотой. По традиции книга небольшого размера. В отличие от Ивана Федорова Бурцов использовал красный цвет, выделяющий буквы, слоги и названия разделов букваря. Особое внимание уделено шрифтам и графическому оформлению, построение каждой страницы четкое, продуманное. Составлен букварь по образцу федоровских азбук. Есть и алфавит в прямом и обратном порядках, а также в разбивку; есть и двух- и трехбуквенные слоги, числа и знаки препинания. Есть разделы по грамматике с формами спряжения глаголов, и по орфографии с примерами склонения имен существительных и прилагательных, и даже сказание Черноризца Храбра. В материал для чтения также включены молитвы, притчи, наставления. И все же это не простая перепечатка. Это творчески переработанное пособие с усовершенствованиями, уточнениями содержания и особой любовью к его внешнему виду. Букварь В. Бурцова имел большую популярность в России того времени.

Второе издание Азбуки (букваря) Василия Бурцова. (Формат 87 Х 139 мм) Московский печатный двор, 8 февраля 1637 Совсем маленькая, «карманная» книжечка, напоминающая кошелек. Хотя принцип построения пока оставлен без изменений, это первая русская иллюстрированная азбука, причем сюжет иллюстрации вполне светский. Сразу после обращения к учащимся издатель на отдельной странице поместил гравированный на дереве фронтиспис , живо изображающий сцену в классной комнате училища - учитель наказывает розгами провинившегося ученика. Наставление понятно без слов. Гравюра выполнена очень тщательно и гармонично вписывается в общий стиль оформления книги с её заставками и шрифтами. Интересен факт, что в издании Азбуки 1637 года содержится поучение «младым отрочатам». Это первое стихотворное сочинение русского автора, появившееся в печатном издании. Исследователи полагают, что автором этих стихов был сам Василий Фёдорович Бурцов. В стихах изложены наставления и рассказ о том, каким сокровищем является знание грамоты. Это самое ранее поэтическое произведение русского автора, напечатанное в Москве. В таком виде букварь неоднократно переиздавался. Издания букварей В. Бурцова можно назвать началом чудесного превращения учебника в светскую книгу.

Содержание: 1) Предисловие для взрослых 2) Стихотворное предисловие для детей 3) Славянский алфавит (в том числе, цифры и пр. символы) 4) Слоги 5) Парадигмы спряжения глаголов (в том числе дв.ч.) 6) Алфавитный перечень слов под титлами 7) Стихотворение для заучивания порядка букв в алфавите 8) Заповеди Ветхаго и Новаго заветов 9) Евангельские притчи 10) Исус Сирахов 11) Сказание как св. Кирилл составил азбуку 12) Заключение, информация об издании и переиздании

См. также

Вербицкий,Тимофей Александрович

Литература

Зёрнова А. С. Книги кирилловской печати, изд. в Москве в XVI-XVII вв.: Сводный кат. М., 1958. № 101-117;
Поздеева И. В., Пушков В. П., Дадыкин А. В. Московский Печатный двор - факт и фактор рус. культуры. М., 2001. С. 421-428.
Зёрнова А. С. Орнаментика книг моск. печати XVI-XVII вв. М., 1952. С. 23-24;
Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XVI-XVII вв. М., 1975. С. 74; Очерки истории школы и пед. мысли народов СССР с древнейших времен до кон. XVII в. М., 1989. С. 172, 173, 187-189;
Иванова Ж. Н. Василий Бурцов и его роль в развитии печатного дела в России // Памятники рус. народной культуры XVII-XIX вв. М., 1990. С. 13-28;
Сазонова Л. И., Гусева А. А. Бурцев В. Ф. // СККДР. Вып. 3. Ч. 1. С. 148-153;
Починская И. В. О первом опыте частного книгоиздания в России // Проблемы истории, рус. книжности, культуры и обществ. сознания. Новосиб., 2000. С. 225-231.
Калайдович К. Ф. Азбука, составленная В. Ф. Бурцевым // Сев. архив. 1823. Ч. 6. № 11;
Немировский Е. Л. Азбучного дела подьячий // Рус. речь. 1984, № 4;
Иванова И. Н. В. Бурцев и его роль в развитии печатного дела в России // Памятники рус. нар. культуры XVII-XIX вв. М., 1990.

Эту статью следует

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Василий Фёдорович Бурцов-Протопопов

Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род деятельности:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата рождения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место рождения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Гражданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Подданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Страна:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Отец:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Мать:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруг:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруга:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дети:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды и премии:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Автограф:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Разное:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[\|Произведения]] в Викитеке

Василий Федорович Бурцов-Протопопов (г. рождения неизвестен - умер после 1648 года) - русский издатель XVII века , работавший на Московском печатном дворе . Первым в России стал издавать «массовые» книги светского содержания, первые русские печатные учебники - азбуки, святцы, календари. Положил начало изданию малоформатных книг.

Биография

Судя по прозвищу, происходил из семьи священнослужителей. Первые упоминания о Бурцове в документах относятся к / г., когда он с кн. Романом Волконским описывал Епифанский, Венёвский и Тульский уезды , в / году с И. Загряжским - Соловский уезд , в 1638 году имел двор в Москве . С 1632 года Бурцов работал на Печатном дворе, руководил постройкой нового печатного отделения, а затем и его работой. Задачей этого отделения, созданного на средства Патриаршего разрядного приказа, по-видимому, должно было стать обеспечение книгами школы, основанной Патриархом Филаретом . Подтверждением тому являются первые книги, изданные Бурцовым,- Буквари, Псалтири, Часовники (в документах Бурцов нередко именуется «подьячим азбучного дела», по-видимому он руководил издательским процессом на всех этапах - от составления книги до выпуска её в свет). После смерти Патриарха Филарета († 1 окт. 1633) Бурцов отделился от Печатного двора, компенсировав казне расходы по созданию отделения. (По поводу статуса его типографии в литературе существуют различные мнения - её считают либо частной (И. В. Починская), либо 2-й гос. (И. В. Поздеева).)

Издания

Типография Б. успешно функционировала в 1633-1642 годов и была закрыта с восшествием на Патриарший престол Иосифа. За это время было напечатано не менее 20 изданий: четыре издания Псалтири, одно - Псалтири с восследованием (Псалтирь с восследованием (или следованная) один из типов Псалтыри наряду с простой, толковой и гадательной, предназначена для употребления в церковном богослужении; содержит большое количество приложений), три издания Часовника , четыре - Букваря, Служебная Минея на сентябрь, Служебник, Апостол, Евангелие учительное , Святцы, Шестоднев, Канонник, Требник,- которые характеризуются многими новаторскими для великорусского книгопечатания чертами. Б. первым в Московском государстве издал буквари церковнославянского языка - в 1634 и 1637 годах,- в основном следовавшие традиции букварей Ивана Фёдорова.

См. также

Напишите отзыв о статье "Бурцов-Протопопов, Василий Фёдорович"

Литература

30px	[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). в Викицитатнике
	[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). \|Бурцов-Протопопов, Василий Фёдорович]] в Викитеке
30px	[{{localurl:Commons:Category:Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. }}?uselang=ru Бурцов-Протопопов, Василий Фёдорович] на Викискладе

Бурцов-Протопопов, Василий Федоров // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Бурцов-Протопопов // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. - СПб. , 1907-1909.
Бурцов, Василий Федоров // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
Зёрнова А. С. Книги кирилловской печати, изд. в Москве в XVI-XVII вв.: Сводный кат. - М ., 1958. - № 101-117.
Поздеева И. В., Пушков В. П., Дадыкин А. В. Московский Печатный двор - факт и фактор рус. культуры. - М ., 2001. - С. 421-428.
Зёрнова А. С. Орнаментика книг моск. печати XVI-XVII вв. - М ., 1952. - С. 23-24.
Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XVI-XVII вв. - М ., 1975. - С. 74.
Очерки истории школы и пед. мысли народов СССР с древнейших времен до кон. XVII в. - М ., 1989. - С. 172, 173, 187-189.
Иванова Ж. Н. Василий Бурцов и его роль в развитии печатного дела в России // Памятники рус. народной культуры XVII-XIX вв. - М ., 1990. - С. 13-28.
Сазонова Л. И., Гусева А. А. Бурцев В. Ф. // СККДР. - Вып. 3. Ч. 1. - С. 148-153.
Починская И. В. О первом опыте частного книгоиздания в России // Проблемы истории, рус. книжности, культуры и обществ. сознания. - Новосиб., 2000. - С. 225-231.
Калайдович К. Ф. Азбука, составленная В. Ф. Бурцевым // Сев. архив. 1823. Ч. 6. - № 11.
Немировский Е. Л. Азбучного дела подьячий // Рус. речь. 1984, № 4.
Иванова И. Н. В. Бурцев и его роль в развитии печатного дела в России // Памятники рус. нар. культуры XVII-XIX вв. - М ., 1990.

Отрывок, характеризующий Бурцов-Протопопов, Василий Фёдорович

А живущие на ментальном уровне земли высокие сущности, в отличие от всех остальных, даже в состоянии сами себе, по собственному желанию, создавать «лицо» и «одежду», так как, прожив очень долгое время (чем выше развитие сущности, тем реже она повторно воплощается в физическое тело) и достаточно освоившись в том «другом», поначалу незнакомом им мире, они уже сами бывают в состоянии многое творить и создавать.
Почему малышка Стелла выбрала своим другом именно этого взрослого и чем-то глубоко раненого человека, для меня по сей день так и осталось неразгаданной загадкой. Но так как девчушка выглядела абсолютно довольной и счастливой таким «приобретением», то мне оставалось только полностью довериться безошибочной интуиции этой маленькой, лукавой волшебницы...
Как оказалось, его звали Гарольд. Последний раз он жил в своём физическом земном теле более тысячи лет назад и видимо обладал очень высокой сущностью, но я сердцем чувствовала, что воспоминания о промежутке его жизни в этом, последнем, воплощении были чем-то очень для него болезненными, так как именно оттуда Гарольд вынес эту глубокую и скорбную, столько лет его сопровождающую печаль...
– Вот! Он очень хороший и ты с ним тоже подружишься! – счастливо произнесла Стелла, не обращая внимания, что её новый друг тоже находится здесь и прекрасно нас слышит.
Ей, наверняка, не казалось, что говорить о нём в его же присутствии может быть не очень-то правильно... Она просто-напросто была очень счастлива, что наконец-то у неё появился друг, и этим счастьем со мной открыто и с удовольствием делилась.
Она вообще была неправдоподобно счастливым ребёнком! Как у нас говорилось – «счастливой по натуре». Ни до Стеллы, ни после неё, мне никогда не приходилось встречать никого, хотя бы чуточку похожего на эту «солнечную», милую девчушку. Казалось, никакая беда, никакое несчастье не могло выбить её из этой её необычайной «счастливой колеи»... И не потому, что она не понимала или не чувствовала человеческую боль или несчастье – напротив, я даже была уверена, что она чувствует это намного глубже всех остальных. Просто она была как бы создана из клеток радости и света, и защищена какой-то странной, очень «положительной» защитой, которая не позволяла ни горю, ни печали проникнуть в глубину её маленького и очень доброго сердечка, чтобы разрушить его так привычной всем нам каждодневной лавиной негативных эмоций и раненных болью чувств.... Стелла сама БЫЛА СЧАСТЬЕМ и щедро, как солнышко, дарила его всем вокруг.
– Я нашла его таким грустным!.. А теперь он уже намного лучше, правда, Гарольд? – обращаясь к нам обоим одновременно, счастливо продолжала Стелла.
– Мне очень приятно познакомиться с вами, – всё ещё чувствуя себя чуточку скованно, сказала я. – Это наверное очень сложно находиться так долго между мирами?..
– Это такой же мир как все, – пожав плечами, спокойно ответил рыцарь. – Только почти пустой...
– Как – пустой? – удивилась я.
Тут же вмешалась Стелла... Было видно, что ей не терпится поскорее мне «всё-всё» рассказать, и она уже просто подпрыгивала на месте от сжигавшего её нетерпения.
– Он просто никак не мог найти здесь своих близких, но я ему помогла! – радостно выпалила малышка.
Гарольд ласково улыбнулся этому дивному, «искрящемуся» счастьем человечку и кивнул головой, как бы подтверждая её слова:
– Это правда. Я искал их целую вечность, а оказалось, надо было всего-навсего открыть правильную «дверь». Вот она мне и помогла.
Я уставилась на Стеллу, ожидая объяснений. Эта девочка, сама того не понимая, всё больше и больше продолжала меня удивлять.
– Ну, да, – чуть сконфужено произнесла Стелла. – Он рассказал мне свою историю, и я увидела, что их здесь просто нет. Вот я их и поискала...
Естественно, из такого объяснения я ничего толком не поняла, но переспрашивать было стыдно, и я решила подождать, что же она скажет дальше. Но, к сожалению или к счастью, от этой смышлёной малышки не так-то просто было что-то утаить... Хитро глянув на меня своими огромными глазами, она тут же предложила:
– А хочешь – покажу?
Я только утвердительно кивнула, боясь спугнуть, так как опять ожидала от неё чего-то очередного «потрясающе-невероятного»... Её «цветастая реальность» куда-то в очередной раз исчезла, и появился необычный пейзаж...
Судя по всему, это была какая-то очень жаркая, возможно восточная, страна, так как всё кругом буквально слепило ярким, бело-оранжевым светом, который обычно появлялся только лишь при очень сильно раскалённом, сухом воздухе. Земля, сколько захватывал глаз, была выжженной и бесцветной, и, кроме в голубой дымке видневшихся далёких гор, ничто не разнообразило этот скупо-однообразный, плоский и «голый» пейзаж... Чуть дальше виднелся небольшой, древний белокаменный город, который по всей окружности был обнесён полуразрушенной каменной стеной. Наверняка, уже давным-давно никто на этот город не нападал, и местные жители не очень-то беспокоились о «подновлении» обороны, или хотя бы «постаревшей» окружающей городской стены.
Внутри по городу бежали узенькие змееподобные улочки, соединяясь в одну-единственную пошире, с выделявшимися на ней необычными маленькими «замками», которые скорее походили на миниатюрные белые крепости, окружённые такими же миниатюрными садами, каждый из которых стыдливо скрывался от чужих глаз за высокой каменной стеной. Зелени в городе практически не было, от чего залитые солнцем белые камни буквально «плавились» от испепеляющей жары. Злое, полуденное солнце яростно обрушивало всю мощь своих обжигающих лучей на незащищённые, пыльные улицы, которые, уже задыхаясь, жалобно прислушивались к малейшему дуновению, так и не появлявшегося, свежего ветерка. Раскалённый зноем воздух «колыхался» горячими волнами, превращая этот необычный городок в настоящую душную печь. Казалось, это был самый жаркий день самого жаркого на земле лета.....
Вся эта картинка была очень реальной, такой же реальной, какими когда-то были мои любимые сказки, в которые я, так же, как здесь, «проваливалась с головой», не слыша и не видя ничего вокруг...
Вдруг из «общей картинки» выделилась маленькая, но очень «домашняя» крепость, которая, если бы не две смешные квадратные башенки, походила бы более на большой и довольно уютный дом.
На ступеньках, под большим оливковым деревом, играл маленький белокурый мальчонка лет четырёх-пяти. А за ним, под старой яблоней собирала упавшие яблоки полная, приятная женщина, похожая на милую, заботливую, добродушную няню.
На дворе появилась очень красивая, светловолосая молодая дама и... мой новый знакомый – рыцарь Гарольд.
Женщина была одета в необычное, но видимо, очень дорогое, длинное шёлковое платье, складки которого мягко колыхались, повторяя каждое движение её лёгкого, изящного тела. Смешная, шитая бисером, голубая шёлковая шапочка мирно покоилась на светлых волосах красивой дамы, великолепно подчёркивая цвет её больших светло-голубых глаз.
Гарольд же, несмотря на такую испепеляющую, адскую жару, почти что задыхаясь, «честно мучился» в своих раскалённых рыцарских доспехах, мысленно проклиная сумасшедшую жару (и тут же прося прощения у «милостивого» Господа, которому он так верно и искренне уже столько лет служил)... Горячий пот, сильно раздражая, лился с него градом, и, застилая ему глаза, бессердечно портил быстро убегавшие минуты их очередного «последнего» прощания... По-видимому, рыцарь собрался куда-то очень далеко, потому что лицо его милой дамы было очень печальными, несмотря на то, что она честно, изо всех сил пыталась это скрыть...
– Это в последний раз, ласка моя... Я обещаю тебе, это правда в последний раз, – с трудом выговорил рыцарь, ласково касаясь её нежной щеки.
Разговор я слышала мысленно, но оставалось странное ощущение чужой речи. Я прекрасно понимала слова, и всё же знала, что они говорят на каком-то другом языке.
– Я тебя больше никогда не увижу... – сквозь слёзы прошептала женщина. – Уже никогда...
Мальчонка почему-то никак не реагировал ни на близкий отъезд своего отца, ни на его прощание с мамой. Он спокойно продолжал играть, не обращая никакого внимания на взрослых, как будто это его никак не касалось. Меня это чуточку удивило, но я не решалась ничего спрашивать, а просто наблюдала, что же будет дальше.
– Разве ты не скажешь мне «до свидания»? – обращаясь к нему, спросил рыцарь.