Майе Леонидовне Ивановой - первой читательнице этой книги

… От скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам

(Рим. 5:1–5).

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Persona non grata

9 января 1951 года у себя дома, в квартире ленинградского писательского дома-коммуны на ул. Рубинштейна, 7, была арестована дочь известного фотохудожника, секретарь поэтической и драматургической секции Ленинградского отделения Союза писателей Ида Моисеевна Наппельбаум. Следствие по ее делу продолжалось более девяти месяцев. И действительно, даже на фоне весьма оригинальных процессов той строгой поры, этот оказывался выходящим вон из мыслимого вообще в юриспруденции ряда.

«… Два ленинградских писателя, “друга семьи”, - вспоминала много позже И. М. Наппельбаум, - положили на стол свидетельства, что они видели у меня дома на стене крамольный портрет поэта Николая Степановича Гумилева. […] Я удивлялась, что меня ни разу не спросили, куда девался портрет. Дело шло как по маслу. Я ничего не отрицала. Их интересовало, каков был портрет, его размеры, даже краски. Я описала его с удовольствием, восстанавливая в своей памяти. Только удивлялась бессмысленности всего этого» (Наппельбаум И. М. Портрет поэта // Литератор (Л). 1990. 30 ноября. (№ 45 (50). С. 6). Удивление Иды Моисеевны понять можно - пресловутый портрет, созданный в незапамятные 1920-е годы художницей Н. К. Шведе-Радловой, был уничтожен в 1937 году, четырнадцать лет тому назад .

Следователей, однако, это не смущало. Более того, «следствие даже не поинтересовалось ни моими отношениями с поэтом, ни нашей дружбой, поэтическими встречами, разговорами в студии при доме искусств и у меня дома. Достаточно было наличия в квартире портрета расстрелянного поэта, чтобы признать меня преступницей ». Приговор - десять лет в закрытом лагере особого режима.

Задумаемся. Портрет - это не стихи, в которых могут быть враждебные властям сентенции, и не документы, могущие содержать антисоветскую информацию. Портрет - произведение изобразительного искусства, поддающееся всегда весьма вольной интерпретации, и к тому же, коль скоро речь идет о кисти достаточно известного мастера, - недешевое. В конце концов, находилось же и в советские времена в экспозиции Русского музея знаменитое репинское полотно, изображающее заседание Государственного совета, - так на нем и Государь Император Николай Александрович присутствовал собственной персоной, и Константин Петрович Победоносцев, и мало ли кто еще, точно не вызывающие у коммунистических властей прилива нежных чувств. И смотрел ту картину всякий кому не лень и… ничего. Не арестовывали администрацию Русского музея и бабушек из репинских залов в Сибирь не ссылали. А ведь тут еще не надо забывать, что и портрета-то никакого, в сущности, нет. Так, был когда-то, а сейчас даже сама бывшая владелица вынуждена долго восстанавливать его в памяти, понуждаемая настоятельными вопросами следователей: уж больно много воды утекло… И праха его нет, и следа.

Тут еще надо учитывать вот что. Если дело И. М. Наппельбаум нужно было срочно «сфабриковать» (а так оно и было в действительности, ибо сам следователь честно признался, что ее попросту «не добрали в 1937-м»), то к услугам ленинградских сотрудников МГБ был в 1951 году, надо думать, обильнейший материал, ибо, начиная с 1920-х годов вокруг подследственной «враги народа» кишели кишмя. Ида Моисеевна была знакома чуть ли не со всеми литераторами и общественными деятелями, затем большей частью ушедшими либо в эмиграцию, либо в лагеря. Так вот, по меркам тогдашних специалистов из Государственной безопасности факт хранения (пусть и в давнем прошлом) портрета Гумилева (пусть и несуществующего уже в реальности) перевешивал по своей «криминальной» значимости знакомство хоть с тьмою тьмущей «врагов народа» и очевидное обращение через подследственную целых библиотек антисоветчины. «Шить» хранение портрета Гумилева было в данном случае вернее, нежели все прочее. Там, надо полагать, по мнению следственных органов 1950-х годов, еще можно было как-то вывернуться, здесь - невозможно никак.

Можно теперь оценить, так сказать, степень неприятия Гумилева коммунистической властью!

История И. М. Наппельбаум замечательна, но отнюдь не уникальна. Нечто подобное, например, ранее произошло с писателем Вивианом Азарьевичем Итиным (1894–1945), сотрудником журнала «Сибирские огни». В 1922 году он опубликовал в своем журнале коротенькую рецензию на вышедшие только что книги Гумилева: «Огненный столп», «Тень от пальмы» и «Посмертный сборник». В. А. Итин отнюдь не был противником советской власти. Его заметка - не более чем библиографическая аннотация: три абзаца, вполне соответствующие тогдашней стилистике: Гумилев - «неисправимый аристократ», «холодный эстет», его Африка - это «Африка негусов», а Китай - «Китай богдыханов». Словом, все чин чином, комар носа не подточит. Но…

Но в конце заметки, появившейся через полгода после смерти поэта, В. А. Итин, сознавая объективно-некрологический характер отклика, счел нужным добавить: «Значение Гумилева и его влияние на современников огромно. Его смерть и для революционной России останется глубокой трагедией» (Сибирские огни. 1922. № 4; цит. по: Николай Гумилев: Pro et contra. СПб., 1995. C. 485).

Все. Этого ему уже не забыли - и через шесть лет , в 1928 году, Итин заполошно пишет Горькому: «Есть раздражающие факты.

Недавно на пленуме Сибирского краевого комитета партии, в связи с докладом о “культурной революции”, был поднят вопрос о “Сибирских огнях” и о писателях. Ни меня, ни даже В. Зазубрина (Владимир Зазубрин, наст, имя - Зубцов Владимир Яковлевич, 1895–1937, писатель, большевик с дооктябрьским стажем, в 1928 - председатель Союза Сибирских писателей. - Ю. 3.) на высокое собрание не пустили, хотя оба мы партийные коммунисты. Потом мы прочитали отчет. Там говорилось, что “Сибирские огни”… неблагонадежны в политическом отношении; например - один мальчик посвятил свои стихи Н. Гумилеву, это объясняется тем, что пять лет назад (sic!) в “Сибирских огнях” было напечатано, что Гумилев оказал большое влияние на современную поэзию (заметка принадлежит мне, ответственным редактором тогда был Ем. Ярославский…). На собрание справка о Гумилеве “произвела впечатление”» (Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1969.т. 1. С. 38–39). «Впечатление» было настолько сильным, что оправдаться «партийному коммунисту» В. А. Итину так до конца и не удалось. «Гумилевский эпизод» повис на нем мертвым грузом, и в конце концов Итин был арестован и умерщвлен в лагере.

Не следует, впрочем, думать, что все «гумилевские истории» оканчивались в советское время подобными кошмарами. Были развязки и вполне невинные. Так, об одной из них автор этих строк узнал, что называется, из первых уст, а участники тех событий благополучно здравствуют и по сей день, - почему мы и воздержимся от упоминаний конкретных имен.

Итак, первая половина 1960-х годов. Оттепель. Кульминация раннего советского либерализма. «Новый мир» Твардовского. Солженицын. Поэты - «шестидесятники» собирают стадионы слушателей. Массовая реабилитация жертв культа личности, и прежде всего - реабилитация ранее запрещенных писателей.

Литературный кружок ленинградского Дворца пионеров проводит очередную олимпиаду. Принимаются сочинения на злободневную тематику. Один из участников кружка с подачи своего руководителя пишет сочинение «Творчество Н. Гумилева». Куда уж злободневней! Сочинение так и начинается: «Несколько лет назад в советском литературоведении не было имен Ахматовой и Цветаевой, Бунина и Есенина, Бабеля и Булгакова.

Юрий Владимирович Зобни́н (25 июня , Ленинград - 13 июля , Санкт-Петербург) - филолог , литературовед, педагог, исследователь литературы Серебряного века , специалист по творчеству Николая Гумилёва и автор первой российской биографии Дмитрия Мережковского .

Биография

Основные работы

Монографии :

  • Николай Гумилёв - поэт Православия. СПб.: СПбГУП, 2000. - 384 с. - (Новое в гуманитарных науках; Вып. 7)
  • Казнь Николая Гумилёва. Разгадка трагедии. М.: Яуза, 2010. - 224 с.
  • Поэзия белой эмиграции. СПб.: СПбГУП, 2010. - 256 с. - (Новое в гуманитарных науках)
  • Дмитрий Мережковский: Жизнь и деяния. Москва.: Молодая гвардия, 2008. Жизнь замечательных людей; Вып. 1291 (1091).

Учебники :

  • Литература русского зарубежья (1920-1940): учебник для высших учебных заведений Российской Федерации. - СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2011. (глава: «Поэзия „младшего поколения“», c. 739-792).

Статьи, публикации :

  • «Заблудившийся трамвай» Н. С. Гумилёва (к проблеме дешифровки идейно-философского содержания текста) // Русская литература. 1993. № 4. С. 176-192.
  • Стихи Гумилёва, посвящённые мировой войне 1914-1918 годов (военный цикл) // Николай Гумилёв. Исследования и материалы. Библиография. СПб.: Наука, 1994. С. 123-143.
  • Странник духа (о судьбе и творчестве Н. С. Гумилёва) // Н. С. Гумилёв: pro et contra. - СПб., 1995. C. 5-52.
  • Воля к балладе (лиро-эпос в акмеистической эстетике Гумилёва) // Гумилёвские чтения. Материалы международной конференции филологов-славистов. Санкт-Петербургский гуманитарный университет профсоюзов и Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме. 15-17 апреля 1996 г. СПб.: СПбГУП, 1996. С. 111-119.
  • По ту сторону истины (случай Горького) // Максим Горький: pro et contra. - СПб., 1997. С. 6-40.
  • «…Я взорву на воздух вашу проклятую землю». Фрейдистские мотивы в экспрессионистской эстетике Леонида Николаевича Андреева // Учёные записки факультета культуры. Вып.1. СПб.: СПбГУП, 1999. С. 62-66.
  • Николай Гумилёв - учитель поэзии // Н. Гумилёв, А. Ахматова: По материалам историко-литературной коллекции П. Н. Лукницкого / Ин-т рус. Лит (Пушкинский Дом) РАН; отв. ред. А. И. Павловский - СПб.: Наука, 2005. С. 69-90
  • Об издании Полного собрания сочинений Н. С. Гумилёва // Гумилёвские чтения: материалы Международной научной конференции, 14-16 апреля 2006 года. - СПб.: Изд-во СПбГУП, 2006.C. 327-339.
  • «Радиообращения» Мережковского не было (о генезисе одного историко-литературного мифа) // Русская история и культура: Статьи. Воспоминания. Эссе. СПб.: Наука, 2007. С. 256-286.
  • Корвин-Пиотровский, Гумилёв, парижская нота // Литература русского зарубежья (1920-1940): взгляд из XXI века. Материалы Международной научно-практической конференции. СПб., 2008. С. 227-236.
  • Диалог как форма культурного бытия // Вестник Европы. № 25. М., 2009
  • Новое продолжение старых споров: полемика поэтов «парижской ноты» и формистов как продолжение полемики между акмеистами и символистами // Время в поэтике акмеистов. Лион: Научно-исследовательский Центр Славистики Андрэ Лиронделля; Университет Жана Мулена Лион 3, 2010. С. 169-190.
  • Персоны «Серебряного века»: Мария Григорьевна Веселкова-Кильштет (1861-1931) // История и культура: Исследования. Статьи. Публикации. Воспоминания. Вып. 8 (8). - СПб.; Исторический факультет СПбГУ, 2011. С. 183-228 (соавт. Е. А. Ляшенко).

Редактура, комментарии :

  • Н. С. Гумилёв: pro et contra. - СПб., 1995.
  • Максим Горький: pro et contra. - СПб., 1997.
  • Лихачёв Д. С. Избранные труды по русской и мировой культуре / Сост., ред. Ю. В. Зобнина - СПб.: Изд-во СПбГУП, 2006. - 416 с.
  • Вознесенский А. А. Рубанок носорога: избранные произведения о современной культуре / Научный редактор Ю. В. Зобнин - СПб: Изд-во СПбГУП, 2008. - 408 с.
  • Скатов Н. Н. О культуре / Научный редактор Ю. В. Зобнин - СПб: Изд-во СПбГУП, 2010. - 416 с.

Напишите отзыв о статье "Зобнин, Юрий Владимирович"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Зобнин, Юрий Владимирович

– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.

Вчера Петербург простился с профессором Юрием Зобниным. Юрий Владимирович был выдающимся ученым-литературоведом и выдающимся лектором. Уникальным специалистом по периоду Серебряного века.

В 1993 году он пришел к нам заведовать кафедрой литературы, его порекомендовал академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, знавший Зобнина по работе в Пушкинском доме. Тогда ему было 26 лет.

Быстро создал кафедру из сильных профессионалов и сам оказался уникальным специалистом. Исследование поэзии Серебряного века было для него одним из главных, а, может быть, и главным смыслом жизни. Юрий Владимирович любил предмет своего интереса страстно. И эта страстность изливалась на лекциях даже в души студентов. Обычно его занятия заканчивались аплодисментами. Самозабвенность лектора иногда приводила к необычным последствиям. Как-то, вскоре после своего прихода в вуз, Зобнин вышел из аудитории первым, и, будучи всецело во власти эмоций, закурил прямо у аудитории.

А курение к тому моменту в вузе уже было запрещено. О чем тут же и поведал юному преподавателю сотрудник службы безопасности, начав наставление со слов: «Молодой человек!». Зобнин ответил резко: «Я вам не молодой человек. Я - заведующий кафедрой». Охранник рассердился, решив, что над ним насмехается студент. Зав.кафедрой был тут же задержан, препровожден в соответствующее помещение. Где (делать уже ничего не оставалось) на него был составлен акт, как положено…

Зобнин, как и многие настоящие ученые, был человеком непрактичным. Романтик, благородный человек, рыцарь по отношению к женщинам. Это порождало проблемы. Главной оказалось отсутствие жилья. Собственное он подарил какой-то женщине при разводе, будучи убежденным, что только так настоящий мужчина поступать и может.

В итоге Юрий Владимирович несколько лет жил в одной из квартир, которую я купил как вложение средств, заработанных в конце существования СССР. Потом наш Университет смог предоставить ему служебное жилье. Но вот помочь профессору обзавестись собственной квартирой, увы, мне не удалось.

Зобнин выпустил ряд блестящих научных работ, которые, наверное, со временем будут признаны классическими. Провел ряд значительных научных конференций.

Его страсть к науке проявлялась порой самыми невообразимыми способами. Вот один из них. Будучи харизматичной личностью, Юрий Владимирович всегда привлекал внимание слабого пола. И, насколько я понимаю, вел себя при этом весьма старомодно. Однажды он пришел ко мне похлопотать за некую юную особу. Девушка эта была известна не с лучшей стороны. Она активно интересовалась мужчинами, вела себя с ними откровенно и бесцеремонно, как бы «брала» их. Мне самому с трудом удалось уклониться от настойчивого проявления знаков ее внимания. А Зобнину, как я догадался, не удалось.

Помогать дамам подобного типа мне не свойственно, но в данном случае речь шла о помощи Зобнину - важному для вуза и для науки человеку. И я забыл о принципах. Правда, не мог не сказать по мужски товарищу свое мнение об объекте его протежирования.

Оказалось, что Зобнин все знает, но любовные приключения этой дамы он считает делом нормальным: «Понимаете, Александр Сергеевич, она - из рода Плещеевых. Этот род ведет свои истоки из 14 го века и обладает невероятным зарядом пассионарности! (Это он мне стал свои идеи про теорию Гумилева развивать). Девушки пассионарного типа просто ищут настоящего, сильного мужчину. Ищут до тех пор, пока не найдут. А потом становятся верны такому. Преданы навсегда и беззаветно!».

Я, конечно, знал кое-что о теории пассионарности. И даже был в юности на лекции Гумилева. Но Зобнину не поверил. Потому, что и про девушек кое-что знал. Однако решил, что в его личные отношения вмешиваться не надо. Вместе с тем, его аргументация произвела на меня колоссальное впечатление. Класть в основу своей собственной жизни теорию пассионарности? Только потому, что ее автор - Гумилев? - Я бы так не смог никогда. Границы моей преданности науке намного уже. Вот это - ученый!

…В 2011 году Юрий Зобнин покинул вуз. Были какие-то мелкие разногласия, суть которых я уже и не помню. В памяти осталось только лучшее. Чистый, светлый человек, отметивший 25 го июня, три недели назад свое 50-летие. Он ушел молодым и красивым. Таким и будем помнить.

Александр Запесоцкий

P.S. На фото: Юрий Зобнин на съемках моей авторской телепрограммы «Ужин при свечах», на вручении ему диплома профессора СПбГУП и на других университетских мероприятиях.

Ужин при свечах c Александром Запесоцким. Юрий Зобнин (видео)
для просмотра нажмите на фото, расположенное ниже

Специалист по творчеству Николая Гумилёва и автор первой российской биографии Дмитрия Мережковского .

Биография

Радиообращение Мережковского

Большой резонанс в научном сообществе вызвали работа Ю. Зобнина «„Радиообращения“ Мережковского не было (о генезисе одного историко-литературного мифа)», опубликованная в 2007 году в сборнике «Русская история и культура: Статьи. Воспоминания. Эссе», и последовавшая в 2008 году книга «Дмитрий Мережковский: Жизнь и деяния» в серии «Жизнь замечательных людей». В обеих работах Ю. Зобнин доказывает, что обвинения Мережковского в коллаборационизме, связанные с текстом так называемого «радиообращения» «Большевизм и человечество», являются несостоятельными, а сам этот текст - агитационная фальшивка, сфабрикованная из фрагментов эссе Мережковского «Тайна русской революции» (о «Бесах» Достоевского) уже после смерти писателя. Версия Ю. Зобнина подверглась критике со стороны литературоведов, приверженных «классической» версии биографии Мережковского. Тем не менее, развернутого и общепринятого опровержения версии Ю. Зобнина не существует.

Звания и награды

Ю. В. Зобнин - доктор филологических наук (2001 г.), профессор литературы и русского языка (2009 г.). В 2002 г. получил почётную грамоту Министерства образования Российской Федерации. В 2004-м - медаль «100 лет Профсоюзам России». В 2006 г. Ю. В. Зобнину присвоено звание «Почётный работник высшего профессионального образования Российской Федерации» .

Основные работы

Монографии :

  • Николай Гумилёв - поэт Православия. СПб.: СПбГУП, 2000. - 384 с. - (Новое в гуманитарных науках; Вып. 7)
  • Казнь Николая Гумилёва. Разгадка трагедии. М.: Яуза, 2010. - 224 с.
  • Поэзия белой эмиграции. СПб.: СПбГУП, 2010. - 256 с. - (Новое в гуманитарных науках)
  • Дмитрий Мережковский: Жизнь и деяния. Москва.: Молодая гвардия, 2008. Жизнь замечательных людей; Вып. 1291 (1091).

Учебники :

  • Литература русского зарубежья (1920-1940): учебник для высших учебных заведений Российской Федерации. - СПб: Филологический факультет СПбГУ, 2011. (глава: «Поэзия „младшего поколения“», c. 739-792).

Статьи, публикации :

  • «Заблудившийся трамвай» Н. С. Гумилёва (к проблеме дешифровки идейно-философского содержания текста) // Русская литература. 1993. № 4. С. 176-192.
  • Стихи Гумилёва, посвящённые мировой войне 1914-1918 годов (военный цикл) // Николай Гумилёв. Исследования и материалы. Библиография. СПб.: Наука, 1994. С. 123-143.
  • Странник духа (о судьбе и творчестве Н. С. Гумилёва) // Н. С. Гумилёв: pro et contra. - СПб., 1995. C. 5-52.
  • Воля к балладе (лиро-эпос в акмеистической эстетике Гумилёва) // Гумилёвские чтения. Материалы международной конференции филологов-славистов. Санкт-Петербургский гуманитарный университет профсоюзов и Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме. 15-17 апреля 1996 г. СПб.: СПбГУП, 1996. С. 111-119.
  • По ту сторону истины (случай Горького) // Максим Горький: pro et contra. - СПб., 1997. С. 6-40.
  • «…Я взорву на воздух вашу проклятую землю». Фрейдистские мотивы в экспрессионистской эстетике Леонида Николаевича Андреева // Учёные записки факультета культуры. Вып.1. СПб.: СПбГУП, 1999. С. 62-66.
  • Николай Гумилёв - учитель поэзии // Н. Гумилёв, А. Ахматова: По материалам историко-литературной коллекции П. Н. Лукницкого / Ин-т рус. Лит (Пушкинский Дом) РАН; отв. ред. А. И. Павловский - СПб.: Наука, 2005. С. 69-90
  • Об издании Полного собрания сочинений Н. С. Гумилёва // Гумилёвские чтения: материалы Международной научной конференции, 14-16 апреля 2006 года. - СПб.: Изд-во СПбГУП, 2006.C. 327-339.
  • «Радиообращения» Мережковского не было (о генезисе одного историко-литературного мифа) // Русская история и культура: Статьи. Воспоминания. Эссе. СПб.: Наука, 2007. С. 256-286.
  • Корвин-Пиотровский, Гумилёв, парижская нота // Литература русского зарубежья (1920-1940): взгляд из XXI века. Материалы Международной научно-практической конференции. СПб., 2008. С. 227-236.
  • Диалог как форма культурного бытия // Вестник Европы. № 25. М., 2009
  • Новое продолжение старых споров: полемика поэтов «парижской ноты» и формистов как продолжение полемики между акмеистами и символистами // Время в поэтике акмеистов. Лион: Научно-исследовательский Центр Славистики Андрэ Лиронделля; Университет Жана Мулена Лион 3, 2010. С. 169-190.
  • Персоны «Серебряного века»: Мария Григорьевна Веселкова-Кильштет (1861-1931) // История и культура: Исследования. Статьи. Публикации. Воспоминания. Вып. 8 (8). - СПб.; Исторический факультет СПбГУ, 2011. С. 183-228 (соавт. Е. А. Ляшенко).

Редактура, комментарии :

  • Н. С. Гумилёв: pro et contra. - СПб., 1995.
  • Максим Горький: pro et contra. - СПб., 1997.
  • Лихачёв Д. С. Избранные труды по русской и мировой культуре / Сост., ред. Ю. В. Зобнина - СПб.: Изд-во СПбГУП, 2006. - 416 с.
  • Вознесенский А. А. Рубанок носорога: избранные произведения о современной культуре / Научный редактор Ю. В. Зобнин - СПб: Изд-во СПбГУП, 2008. - 408 с.
  • Скатов Н. Н. О культуре / Научный редактор Ю. В. Зобнин - СПб: Изд-во СПбГУП, 2010. - 416 с.